Номадическая культура казаков Кубанской области и Ставропольской губернии на рубеже XIX-XX веков Том I: Картина мира
ISBN 978-5-6050174-0-0
Коллективная монография посвящена изучению картины мира, повседневности труда и быта казаков Кубанской Области и Ставропольской губернии, в экономическом, социально-бытовом и культурном аспектах. Исходя из положения, что номадическую культуру нельзя воспринимать в форме социетальности как таковой, перед нами возникает ряд концептуально-методических вопросов: в какой степени в народном сознании казачества преобладали элементы кочевого образа жизни, скотоводства и типичных кочевых промыслов, культурных и религиозных концептов, номадической морали и интракультурного способа взаимодействия. В отношении данных координат исследовательского дискурса среди историков и культурологов до сих пор отсутствует сложившаяся и устойчивая точка зрения. И мы ставим перед собой задачу ответить на все обозначенные вопросы с позиции социокультурного подхода Л. Уайта и номадической концепции Ж. Делеза.
Пикалов Д.В. кандидат исторических наук, доцент, начальник научно-исследовательского управления ГБОУ ВО СГПИ Гончаров А.С. историк-краевед
Р е ц е н з е н т ы:
Булыгина Т.А., доктор исторических наук, профессор Лушников Д.А., доктор социологических наук, профессор
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ1
§ Крит
ВВЕДЕНИЕ
Посвящается наставникам в науке и жизни, Сергею Васильевичу Чернову, атаману Казачьего Михайловского станичного общества, Макаровой Олесе Сергеевне, кандидату педагогических наук, доценту ГБОУ ВО СГПИ
«Víncitur háud gratís juguló qui próvocat hóstem…»[1]. Гай Саллюстий Крисп. О заговоре Катилины, ок. 40 г. до н. э.
§ Критика и дискуссия
Путь философа – это стремление к умиранию[2]. Путь историка – это добывание жизни[3]. Наши experimeta lucifera, порывы благородного духа.
Советский историк Сигурд Оттович Шмидт, изучая возможности специально-исторических методов и методов источниковедения в удовлетворении витальных потребностей общества, отмечал, что история в своем основании должна рассматривать не только социальные факты, но и социальные действия – особенности мышления, furor poeticus, ментальность как формы существования личности-актора в своем идейном и историко-культурном пространстве[4].
На какие вопросы отвечает источник, и что может предложить история для познания прошлого, – зависит от того, как историк подходит к анализу и герменевтике, синтезу данных quelle[5], каким образом он использует вспомогательные средства и методы наук, для которых доступно получение – de veritate – чистого опыта[6]. Недаром В. Виндельбанд, основоположник второй исторической школы[7], отнес философию и историю к «наукам о духе», не обладающих методологическим аппаратом для точного и достоверного раскрытия содержания сущности, для объяснения целокупности идейных форм и феноменов, но позволяющих воссоздать картину gloriosus et liber, забытого и неизвестного мира[8].
По большому счету все, чем обладает история, – это ключ ad vitam, шанс на частичное постижение духа, смысла существования и культуры в самом широком смысле[9]. Относительная истина, graeca fides, не перестает быть ценной лишь потому, что познание абсолютной гносеологически невозможно. Qui legit, intelligat. Ввиду того, мы задаемся вопросом, что....
[1] «Опаснее всего укусы неутоленной необходимости» (лат.).
[2] Фраза, которую представители континентальной традиции (филос.) приписывают Платону.
[3] Шмидт, С. О. Археография. Архивоведение. Памятниковедение: сборник статей.
[4] Он же. Путь историка: Избранные труды по источниковедению и историографии.