Автор текста: Евгений Лисиченко Источник изображений: НейроПлод
Он был назначен камер-юнкером - как издевка (это звание давалось молодым людям, а Пушкин был совсем не юн), был обязан посещать балы (в том числе и поэтому и назначен, не будет же он туда ходить один, значит там будет и Наталья), подал прошение об оставке, его отлучили от архивов, вернулся... его травили клеветой, сплетнями, считали, что он исписался...
В семье все кошмарно, Дантес волочился за Натальей, несмотря на Геккерна со странным его усыновлением (Дантесу было уже 24 года, с учётом их разницы в возрасте он вполне годился в сыновья, но с учётом возраста Дантеса усыновление звучит дико и зачем оно было нужно остаётся только гадать). Николай со своими сомнительными действиями по отношению к Александру Сергеевичу… Свет был не на стороне поэта, все его обвиняли и с удовольствием и злобно ждали его унижения...
Диплом, вызов, дуэль, мы все это знаем... просто надо помнить, как его травил весь свет, все... его затравили все, Дантес просто нажал на курок... В эти года Пушкин написал Дубровского, Медного всадника, Пиковую даму, Капитанскую дочку... Я памятник себе воздвиг нерукотворный...
Его последние слова были: “Кончена жизнь”...
Погиб поэт! — невольник чести — Пал, оклеветанный молвой, С свинцом в груди и жаждой мести, Поникнув гордой головой!.. Не вынесла душа поэта Позора мелочных обид, Восстал он против мнений света Один, как прежде... и убит! Убит!.. к чему теперь рыданья, Пустых похвал ненужный хор И жалкий лепет оправданья? Судьбы свершился приговор! Не вы ль сперва так злобно гнали Его свободный, смелый дар И для потехи раздували Чуть затаившийся пожар? Что ж? веселитесь... — он мучений Последних вынести не мог: Угас, как светоч, дивный гений, Увял торжественный венок. Его убийца хладнокровно Навел удар... спасенья нет: Пустое сердце бьется ровно. В руке не дрогнул пистолет, И что за диво?.. издалека, Подобный сотням беглецов, На ловлю счастья и чинов Заброшен к нам по воле рока; Смеясь, он дерзко презирал Земли чужой язык и нравы; Не мог щадить он нашей славы; Не мог понять в сей миг кровавый, На что́ он руку поднимал!.. И он убит — и взят могилой, Как тот певец, неведомый, но милый, Добыча ревности глухой, Воспетый им с такою чудной силой, Сраженный, как и он, безжалостной рукой. Зачем от мирных нег и дружбы простодушной Вступил он в этот свет, завистливый и душный Для сердца вольного и пламенных страстей? Зачем он руку дал клеветникам ничтожным, Зачем поверил он словам и ласкам ложным, Он, с юных лет постигнувший людей?.. И прежний сняв венок, — они венец терновый, Увитый лаврами, надели на него: Но иглы тайные сурово Язвили славное чело; Отравлены его последние мгновенья Коварным шепотом насмешливых невежд, И умер он — с напрасной жаждой мщенья, С досадой тайною обманутых надежд. Замолкли звуки чудных песен, Не раздаваться им опять: Приют певца угрюм и тесен, И на устах его печать. А вы, надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов, Пятою рабскою поправшие обломки Игрою счастия обиженных родов! Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи! Таитесь вы под сению закона, Пред вами суд и правда — всё молчи!.. Но есть и божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждет; Он не доступен звону злата, И мысли и дела он знает наперед. Тогда напрасно вы прибегнете к злословью: Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью Поэта праведную кровь!